Поэзии псто.

[Hetran]

89.

Скучный пролог:
Очень многое в моей жизни случается вовремя. Не тогда, когда мне хотелось бы, но именно в наилучший момент.
Например: Прочитай я "Гэтсби", когда только задумал, я бы не получил и половину тех эмоций, которые испытал, читая его недавно. Плюсовая карма - это удобно.
Другой эпизод, произошедший вовремя, случился, когда я перелез из теплой зимней куртки в менее теплую и менее зимнюю. Эпизод этот, во многом, "говорящий". Например, исходя из того факта, что я, запустив руку в нагрудный карман, нашел там три кое-как сложенных листа формата А4, характеризует меня как человека неаккуратного в мелочах. Аккуратный человек извлек бы их при смене куртки.
То, что они были покрыты распечатками относительно современной американской поэзии, характеризует меня, как человека, эм... который любит современную американскую поэзию.
Один из листов был полностью отдан на откуп стихам Юсефа Комуняки (это не та фамилия, с которой он родился, но к коммунистам отношения она, таки, не имеет. Скорее к корням поэта). И один из стихов мне следовало вспомнить ранее, когда я писал про Уолкотта. Тем не менее, я очень рад, что встретился он мне только сейчас. В конце концов, примерно в такой последовательности я их переживал.
Скучное небольшое отступление:
Символизм - мое любимое направление в поэзии. Даже если ничего непонятно поначалу, а, докопавшись до сути, подчас, чувствуешь себя обманутым - процесс оправдывает результат. Ко всему прочему, некоторые образы, действительно, необыкновенно красивы. И поэзия Юсефа Комуняки - не знаю, относят ли её к символизму, я нуп в стихах - очень образна. Поэтому, часто, чтобы понять, о чем он пишет, нужно знать несколько фактов о самом поэте. То, что следует знать о Комуняке, читая то самое стихотворение, которое побудило меня написать столько букв: в 2003 его не-совсем-жена поэтесса Ритика Вазирани убила их двухлетнего ребенка и покончила с собой. Остальные выводы - на ваше усмотрение.
Еще один момент: самое прекрасное в символизме, и, вообще, поэзии насыщенной неоднозначными образами - это то, что читателю она оставляет очень немалый простор для творчества. Мы запросто, не знаю истинного смысла стихотворения, можем персонифицировать их и подгонять про себя. Так что для меня лично, стихотворение вовсе не о покойной жене автора. Думаю, это соответствует его первоначальной задумке.

Сами стихи.
Тот, ради которого все это писалось:

A Voice on an Answering Machine
I can’t erase her voice. If I opened the

door to the cage & tossed the magpie into

the air, a part of me would fly away,

leaving only the memory of a plucked string

trembling in the night. The voice unwinds

breath, soldered wires, chance, loss, &

digitalized impulse. She’s telling me how

light pushed darkness till her father stood

at the bedroom door dressed in a white

tunic. Sometimes we all wish we could put

words back into our mouths.

I have a plant of hers that has died many

times, only to be revived with less water &

more light, always reminding me of the

voice caught inside the little black

machine. She lives between the Vale of

Kashmir & nirvana, beneath a bipolar sky.

The voice speaks of an atlas & a mask, a

map of Punjab, an ugly scar from college

days on her abdomen, the unsaid credo, but

I still can’t make the voice say, Look, I’m

sorry. I’ve been dead for a long time.
И ещё три. Одно, которое почти блюз, одно посвященное вьетнамской войне (в которой Комуняка поучаствовал) и одно вовсе не его, а Патрика Шоу-Стюарта, посвященное совсем другой войне. Автор его умер в 1917, в самом ее конце.

Blue DementiaIn the days when a man
Would hold a swarm of words
Inside his belly, nestled
Against his spleen, singing.

In the days of night riders
When life tongued a reed
Till blues & sorrow song
Called out of the deep night:
Another man done gone.
Another man done gone.

In the days when one could lose oneself
All up inside love that way,
& then moan on the bone
Till the gods cried out in someone's sleep.

Today,
Already I've seen three dark-skinned men
Discussing the weather with demons
& angels, gazing up at the clouds
& squinting down into iron grates
Along the fast streets of luminous

encounters.

I double-check my reflection in plate glass
& wonder, Am I passing another
Lucky Thompson or Marion Brown
Cornered by a blue dementia,
Another dark-skinned man
Who woke up dreaming one morning
& then walked out of himself
Dreaming? Did this one dare
To step on a crack in the sidewalk,
To turn a midnight corner & never come back
Whole, or did he try to stare down a look
That shoved a blade into his heart?
I mean, I also know something
About night riders & catgut. Yeah,
Honey, I know something about talking with

ghost

A Break From The Bush
The South China Sea
drives in another herd.
The volleyball's a punching bag:
Clem's already lost a tooth
& Johnny's left eye is swollen shut.
Frozen airlifted steaks burn
on a wire grill, & miles away
machine guns can be heard.
Pretending we're somewhere else,
we play harder.
Lee Otis, the point man,
high on Buddha grass,
buries himself up to his neck
in sand. "Can you see me now?
In this spot they gonna build
a Hilton. Invest in Paradise.
Bang, bozos! You're dead."
Frenchie's cassette player
unravels Hendrix's "Purple Haze."
Snake, 17, from Daytona,
sits at the water's edge,
the ash on his cigarette
pointing to the ground
like a crooked finger. CJ,
who in three days will trip
a fragmentation mine,
runs after the ball
into the whitecaps,
laughing

Patrick Shaw-Stewart
Achilles In the Trench
I saw a man this morning
Who did not wish to die;
I ask, and cannot answer,
if otherwise wish I.

Fair broke the day this morning
Upon the Dardanelles:
The breeze blew soft, the morn's cheeks
Were cold as cold sea-shells.

But other shells are waiting
Across the Aegean Sea;
Shrapnel and high explosives,
Shells and hells for me.

Oh Hell of ships and cities,
Hell of men like me,
Fatal second Helen,
Why must I follow thee?

Achilles came to Troyland
And I to Chersonese;
He turned from wrath to battle,
And I from three days' peace.

Was it so hard, Achilles,
So very hard to die?
Thou knowest, and I know not;
So much the happier am I.

I will go back this morning
From Imbros o'er the sea.
Stand in the trench, Achilles,
Flame-capped, and shout for me.